Рейстлин, слегка ссутулившись и повесив голову, сидел за столом в своём кабинете. Глаза мага были закрыты, а тонкие ладони неподвижно лежали на идеально ровной столешнице, заваленной, по своему обыкновению, книгами, свитками и самыми разнообразными вещицами, что изучались и использовались магом в его экспериментах. Могло показаться, что Рейстлин задремал, но на самом деле он был предельно сосредоточен.
Некоторое время назад маг вдруг почувствовал присутствие живого существа на самой границе Шойкановой рощи. Рейстлина охватило мрачное торжество, притуплённое, впрочем, осознанием того, что решение Посвящённой вполне может его разочаровать. Тем не менее, он немедленно погрузился в колдовской транс и сконцентрировался на том, что происходило в роще. Маг видел всё: в его владениях не было ни единого уголка, недоступного его внутреннему взору. Перед жуткими деревьями, как и ожидал Рейстлин, стояла жрица. Он мог видеть, как Крисания вдруг вздрогнула, а лицо её исказил ужас. Маг знал, что она испытывает в это мгновение: когда-то давно – прежде, чем стать Хозяином Башни – он тоже приходил к границам страшной рощи. Ужас охватывал всё существо, парализовывал силу воли, внушал лишь одну мысль – бежать прочь, если дорога жизнь. Рейстлин ждал, затаив дыхание, но когда Крисания сделала решающий шаг во тьму, то вдруг понял, что совсем не удивлён. Иначе произойти и не могло. Вовсе не вера в защиту Паладайна вела жрицу вперёд, и маг даже сомневался, что она вспомнила про его охранное заклинание. Проводниками Посвящённой в этом средоточии зла стали тщеславие и верность долгу и своему слову. Рейстлин был впечатлён, очень впечатлён. Жрица смогла преодолеть магический ужас, который окружал рощу, ценой неимоверных, должно быть, сил собственной души. Итак, он не ошибся в ней. Та, что сумела войти в про́клятую Шойканову рощу, не испугается и самых жутких чудовищ из свиты Всебесцветной.
Рейстлин улыбнулся своей обычной кривой улыбкой, продолжая наблюдать за Крисанией. Жрице приходилось нелегко. Со всех сторон Посвящённую окружала тьма, а тусклое мерцание медальона не освещало даже её собственное лицо. И всё же теперь ей нечего было бояться: на лбу жрицы бледно-красным светом сияла магическая печать. Ветви покалеченных проклятием деревьев не смели преграждать ей путь, а мёртвые руки стражей рощи медленно, нехотя, но всё-таки отдёргивались прочь. Однако когда Крисания увидела эти страшные руки, её охватила паника. Она бросилась бежать вперёд, должно быть, даже не догадываясь, что почти пересекла рощу. Маг понял, что пришло время прекратить страдания Посвящённой. В конце концов, ему вовсе не хотелось, чтобы жрица потеряла разум от ужаса.
Рейстлин открыл глаза и встряхнул головой, окончательно прерывая поток видений. Он поднялся, и из-за этого резкого движения в глазах мага потемнело. На ощупь схватив посох, Рейстлин пробормотал заклинание и в то же мгновение оказался за пределами Башни – на небольшой поляне Шойкановой рощи. Маг знал, что Крисания близко. Его чуткий слух даже различал её лёгкие шаги и прерывистое дыхание.
- Ширак! – почти неслышно произнёс Рейстлин, и густая тьма отступила, пропуская мягкий свет посоха Повелителя.
Маг, полагаясь на слух, повернулся в ту сторону, где ожидал увидеть Крисанию. Ему показалось, что он различает человеческий силуэт между искривлёнными стволами деревьев.
- Крисания! – позвал Рейстлин своим мягким тихим голосом и сжал посох, заставляя свет сделаться ярче.

Поначалу Рейстлину показалось, что жрица повела себя странно: она не бросилась к свету, а остановилась неподалёку, будто бы и не желая спасения. Маг напряжённо наблюдал за Крисанией, и когда она, наконец, осторожно приблизилась, то понял, чего страшилась жрица. Она боялась, что Шойканова роща смутила её рассудок, и теперь под маской иллюзорного спасителя скрывается жуткий призрак. И всё же стражи рощи никогда бы не посмели манипулировать сознанием Посвящённой, что носит на коже магическую печать.
Рейстлину неприятно было видеть ужас жрицы. Маг, как никто другой, понимал человеческие слабости, но терпеть не мог их проявлений. Оправдывать свойственные людям несовершенства он никогда не умел и, тем более, не желал с ними смиряться. Испытав слабое чувство досады, Рейстлин положил свою горячую ладонь на плечо Посвящённой, ожидая, что прикосновение живого существа успокоит её.
– Да, это я, – поспешил заверить Крисанию маг. – Всё хорошо: ты пересекла Шойканову рощу и теперь в безопасности. Ты сдержала своё слово, Посвящённая.
Голос Рейстлина звучал тихо и уверенно, а тон его был лишён всякого намёка на сочувствие или попытку успокоить. Чтобы окончательно убедить жрицу, что перед ней не призрак, Рейстлин убрал руку с её плеча и снял с головы капюшон. Теперь Крисания могла видеть его лицо, которое в ярком свете посоха совершенно утратило свой обычный золотистый оттенок и теперь казалось фарфорово-бледным. Губы мага тронула холодная улыбка, когда он произнёс:
– Не будем задерживаться здесь дольше необходимого, если ты не станешь возражать…
Впрочем, Рейстлин был уверен, что Крисания возражать не станет. Маг шагнул вперёд, вплотную приблизившись к жрице, и обхватил рукой её тонкую талию. Уже шепча заклинание, Рейстлин привлёк Крисанию ещё ближе к себе и заключил в крепкие объятия. Как только он произнёс последнее слово, их тела растворились в воздухе и Шойканова роща погрузилась во мрак.
…Маг и жрица материализовались в самом центре кабинета Рейстлина – небольшой комнаты, заставленной изящной дорогой мебелью, которая, однако, совершенно не привлекала внимания, будучи по большей части заваленной разнообразными книгами, старинными и не очень. Сквозь большое окно в кабинет проникали солнечные лучи, и, несмотря на обилие старых вещей, в воздухе не было заметно ни пылинки. Рейстлин сразу же отступил, выпустив жрицу из объятий, и взглянул в лицо Посвящённой, надеясь, что страх совершенно оставил её.

Убедившись, что Посвящённая справилась со своими эмоциями, Рейстлин отвернулся и прошёл к столу, на ходу прошептав единственное слово, которое заставило кристалл в лапке дракона погаснуть. Прислонив посох к краю стола, маг снова перевёл свой непроницаемый взгляд на Крисанию. Его опять терзало чувство досады, на этот раз вызванное вопросом жрицы. Очевидно, она всё ещё находилась под воздействием недавно пережитого ужаса, иначе вряд ли стала бы говорить с подобным вызовом. Рейстлин не исключал, что вызов в голосе Крисании – лишь плод его воображения, но маг привык доверять своему шестому чувству. Он не был уверен, но всё же Посвящённая, кажется, действительно полагала, будто он заставил её совершить это кошмарное путешествие.
Рейстлин приподнял брови, будто удивляясь, и мягко сказал:
– Разумеется, оно было необязательным, – он слегка пожал плечами. – Мы вполне могли бы ещё раз воспользоваться гостеприимством Астинуса. Впрочем, я рад, что ты любезно согласилась встретиться со мной здесь: я не очень люблю покидать Башню.
Маг умолчал, что по-другому и быть не могло. Крисания должна была пройти через Шойканову рощу, должна была второй раз в своей жизни увидеть Тьму и на этот раз почувствовать себя окружённой ею. В первый раз Тьма оказалась лишь иллюзией, но роща, защищающая Башню Высшего Волшебства, была порождением воли по-настоящему тёмной души. Посвящённая прошла своё испытание. Голос Рейстлина стал гораздо тише и серьёзнее, когда он добавил:
– Поверь, в роще тебе ничего не угрожало: с тобой было моё защитное заклинание, – маг немного помолчал, но потом поспешил продолжить. – Но, должно быть, ты устала… Присядь, госпожа Крисания.
Рейстлин убрал книги с одного из кресел, освободив место для жрицы, и вежливо поинтересовался:
– Могу ли я что-нибудь предложить тебе? Быть может, фруктов или вина?

Люди, терзаемые амбициями, редко бывают терпеливы, и Рейстлин не был исключением. Если до разговора с Астинусом маг без особых усилий мог сдерживать своё нетерпение, то теперь это давалось ему гораздо сложнее. Он знал, где находится один из свитков, и это знание заставляло его рассудок, фанатично преданный идее, лихорадочно требовать деятельности. Рейстлин чувствовал, как кипит в его крови магическая энергия, подчиняясь желанию разума. Сейчас маг был готов к любым испытаниям, но прежде следовало заручиться поддержкой праведной дочери.
Если бы Рейстлин был хоть немного менее сдержанным, его пальцы уже тряслись бы от нервного напряжения, но маг всегда мог взять себя в руки в нужный момент. Он спокойно освободил от книг второе кресло, пододвинул поближе к Крисании изящный маленький столик и перенёс на него со своего стола вазу с экзотическими фруктами и гроздьями свежего винограда. Доставая из узкого шкафа с застеклёнными дверцами вино и бокал, Рейстлин подумал, что жрица, должно быть, никогда ещё не видела таких плодов. Они с Даламаром раздобыли эти фрукты на родине минотавров, и вряд ли даже самая важная знать Палантаса могла позволить себе такую роскошь. Эта отвлечённая мысль позволила магу полностью отрешиться от волнений. Он опустился в кресло и со спокойной улыбкой протянул Крисании наполненный бокал.
Несколько секунд спустя Посвящённая озвучила своё решение, и её слова, произнесённые совсем тихо, отдались в голове Рейстлина этаким подобием триумфальной мелодии. Маг почувствовал необычайный душевный подъём, которого не испытывал уже давно. Ничто не приносило ему такого удовольствия, как подобные речи, в которых звучат обещания преданности и доверия. Крисания верит ему. Теперь Рейстлин был уверен, что сможет убедить Посвящённую совершить любой поступок, который будет ему угоден. Слова жрицы исказились в сознании мага в иную фразу, которая понравилась ему ещё больше. «Что ты хочешь, чтобы я сделала?» О, у Рейстлина было много планов на этот счёт…
Лицо мага оставалось бесстрастным, разве что взгляд вдруг стал серьёзнее обычного. Рейстлин даже не улыбнулся, лишь сдержанно кивнул, но всё же в следующее мгновение эмоции взяли над ним верх. Он положил ладонь на руку Крисании и, подавшись ближе к жрице, горячо прошептал, глядя ей в глаза:
– Ты поможешь одержать победу над силами Тьмы во имя своего бога. Твоё решение носит судьбоносный характер.
Рейстлин отдёрнул руку и откинулся на спинку кресла. Ощущение победы было пьянящим, но не задержалось надолго. Мага снова охватила жажда действий. Выпрямившись в кресле, он произнёс:
– Знаешь ли ты, Посвящённая, что Врата, ведущие в Бездну, находятся здесь, в моей Башне, совсем рядом с нами? Они заперты с помощью могущественной магии, а заклятие, способное открыть Врата, невозможно отыскать ни в одной книге. Оно забыто, но не утеряно. Свитки с частями заклинания заключены внутри артефактов необычайной силы, и я знаю, где находится один из них. Нам предстоит путешествие к руинам разрушенного Истара – на самое дно Кровавого моря. Там мы сможем отыскать артефакт, – Рейстлин встал с кресла, шагнул ближе к Крисании и протянул ей свою тонкую руку. – Это первый шаг к нашей победе. Готова ли ты отправиться немедленно?

Отредактировано Рейстлин Маджере (2012-09-01 17:04:25)

Во многих рукописях Рейстлину встречались удивительные истории, описывающие великий город Истар. Но мага совсем не интересовали чудом уцелевшие рассказы путешественников тех времён. Стоило ему немного сосредоточиться, как в сознании немедленно возникали прекрасные образы светлого города. Самым впечатляющим строением был, разумеется, Храм Короля-Жреца, в котором клирики неустанно должны были прославлять своего бога. Увы, мысли праведных детей Паладайна занимала не только вера. Служители светлого бога погрязли в интригах и окружили себя роскошью, уподобившись аристократии Истара. Жрецы, облачённые в прекрасные одежды, расхаживали по великолепным коридорам Храма и пили дорогое вино из золотых кубков. Люди, которые должны были нести в мир Свет, прогнили изнутри, но внешний блеск хорошо скрывал упадок их веры. Скрывал от всех, но не от их бога. Фистандантилусу разрешено было жить в Храме, и теперь Рейстлин мог видеть всё происходившее там глазами великого архимага прошлого. И молодой маг мог понять гнев Паладайна. 
Рейстлин внимательно посмотрел в лицо Крисании. Жрица почти не колебалась с ответом, и, должно быть, причиной тому было именно то место, куда им предстояло отправиться. Что она надеялась увидеть на дне Кровавого моря? На какой вопрос желала получить ответ? Губы мага тронула слабая улыбка: догадаться было не сложно. «Что же сотворили люди, чтобы заслужить такую страшную кару?» – эта загадка, должно быть, часто терзала сердце Посвящённой. Рейстлин мог бы поведать ей об этом, но столь долгий разговор не входил в его планы. Быть может, тайна откроется Крисании иным образом...
– Мы будем путешествовать коридорами магии, конечно же, – произнёс Рейстлин, отвечая на вопрос жрицы. Он повернул вытянутую руку ладонью вверх, и в ней возник небольшой восьмигранный кристалл. Сквозь маленькое отверстие в нём была продета тоненькая серебристая цепочка. Камень казался абсолютно чёрным, но, приглядевшись, можно было заметить внутри него бледно-фиолетовое свечение. Кристалл выскользнул из пальцев и повис на цепочке, когда маг потянулся одеть его на шею Крисании. Застегнув цепочку, Рейстлин убрал руки, но не сумел избежать прикосновения к мягким волосам жрицы. Вздрогнув, он сцепил ладони за спиной и добавил:
– Этот кристалл зачарован. Моя магия защитит тебя, если Свет в этом не преуспеет.
Фраза могла бы прозвучать, как насмешка, но Рейстлин был серьёзен. Ему было неизвестно, что ждёт их там, на дне Кровавого моря, среди руин некогда прекрасного города. Снизошёл ли на Истар покой или развалины оказались во власти неизвестного зла? Сможет ли воля Паладайна защитить Посвящённую за мгновение до того, как Тьма обрушит на неё свою ярость? Рейстлин не желал рисковать. Кристалл, который теперь висел на шее Крисании, не касаясь её медальона, должен был защитить жрицу от внезапной магической или физической атаки. Разумеется, у силы артефакта имелись свои пределы, но его предназначение было в том, чтобы стать щитом в тот момент, когда человеческий разум просто не способен вовремя среагировать на опасность.
Рейстлин резко обернулся назад и, шурша своими длинными чёрными одеяниями, подошёл к столу. Маг подхватил посох и снова посмотрел на Крисанию горящим взглядом.
– Теперь нам пора отправляться.

Крисания кивнула, и маг ответил на её жест слабой улыбкой. Это не было попыткой ободрить спутницу, хотя Рейстлин не сомневался, что жрицу терзает волнение и, возможно, даже страх. Маг улыбался своим собственным мыслям. С тех пор, как он прошёл Испытание в Вайрете, ему приходилось много путешествовать. Рейстлин вдруг осознал, что почти никогда не странствовал в одиночестве. Рядом с ним всегда были те, кто готов был помочь ему. Помочь из-за странной привязанности, по долгу чести, из чувства благодарности или, что случалось чаще всего, просто из необходимости. Рейстлин отвечал взаимностью, но лишь потому, что нуждался в своих спутниках. Маг использовал их всех. Изменилось ли что-то сейчас?..
Рейстлин вытянул руку, слегка коснулся плеча Посвящённой и прошептал нужное заклинание. По его пальцам пробежали слабые зеленоватые вспышки, и кожа жрицы, как и его собственная, на мгновение приобрела изумрудный оттенок. Это заклинание относилось к числу личных изобретений мага и позволяло очень долго находиться под водой без воздуха. Мысль создать собственное заклинание такого рода пришла к Рейстлину на дне Сиррионского моря, когда он чуть не задохнулся, пытаясь отыскать одну любопытную вещицу для своих экспериментов. Тогда он совершил ошибку, положившись на старую работу известного в прошлом мага, но теперь понадобится нечто большее, чем морская глубина, чтобы остановить его. Рейстлин решительно шагнул вперёд и свободной рукой обнял жрицу за талию. Уже произнося заклинание, он встретился взглядом с чистыми глазами Посвящённой и успел ещё раз мысленно проклясть белого мага до того, как сила заклинания перенесла их в коридоры магии.

Почувствовав под ногами твёрдую землю, маг открыл глаза и отступил от Крисании. Сжав посох покрепче, Рейстлин запрокинул голову, оглядываясь, и понял, что они попали в удивительное место. Маг и жрица стояли на широкой каменной улице, которую со всех сторон окружали руины прекрасного в прошлом города. Даже сейчас Истар оставался светлым: сюда проникали слабые лучи солнца, а каменные стены разрушенных зданий покрывал густой мох, свечение которого разгоняло полумрак. При таком освещении даже тёмные провалы уцелевших дверных проёмов и окон не казались пугающими. В этой атмосфере не было места страху, здесь царили покой и печаль, почти стёртая временем. Рейстлин немного удивился тому, что его и жрицу не окружает вода, но тут же догадался, в чём дело. Эта догадка заставила немного насторожиться: некий маг уже был здесь до них, и созданный им воздушный купол сохранился до сих пор. Рейстлин нахмурился и снова огляделся. Теперь он вдруг понял, что знает, где они находятся. Эта улица была знакома ему: жители Истара шли по ней к величественному Храму, чтобы помолиться и воздать благодарность Паладайну. Рейстлин увидел их фигуры и лица, а вслед за этим и руины зданий вдруг преобразились, представ перед магом в том же виде, как и много лет назад. Воспоминания Фистандантилуса в полной мере накладывались на реальность, искажая её в странной и непривычной магу манере. На лице Рейстлина отразилось смятение, он закрыл глаза, приложил ладонь ко лбу и потряс головой, пытаясь отделаться от видения.

Стоило магу прикрыть глаза, как чужие воспоминания с новой силой захватили его сознание. Истар прошлого, оживлённый и красочный, раскинулся перед внутренним взором Рейстлина, заставляя его невольно поддаться очарованию. Мага окружила атмосфера этого города, и на некоторое время он будто стал его частью. Рейстлин расслабился и выпрямился, больше не пытаясь отбросить прочь эти воспоминания. Теперь видение было не просто прекрасной картинкой, оно наполнилось и запахами, и звуками, и невероятной чёткостью, стало совсем реальным. Здания, улицы, цветы, люди казались настолько настоящими, что магу на мгновение показалось, будто он действительно оказался в прошлом. Он заметил себя – фигуру в длинных чёрных одеяниях, которую жители города обходили стороной. Вот он полуобернулся, капюшон слегка соскользнул с головы, и Рейстлин встретился взглядом с тем, кто чуть было не убил его в неракском храме около трёх лет назад. Перед магом стоял Фистандантилус. Увидев кривую ухмылку проклятого старого колдуна, который столько лет терзал его тело и разум, Рейстлин вздрогнул. Его лицо исказила ненависть, и он распахнул глаза, усилием воли прервав видение.
И вовремя – едва маг "вернулся" в настоящее, как увидел, что жрица пошатнулась и медленно начала падать, очевидно, лишившись чувств. Рейстлин бросился к ней, выпустив из рук посох, и в последнее мгновение успел подхватить за плечи почти у самой земли. Поддерживая Крисанию, маг опустился рядом на колени, размышляя, что могло стать причиной внезапного полуобморока его спутницы. Поблуждав немного по окружающим их руинам, пронзительный взгляд Рейстлина наткнулся на тёмный провал, который находился там, где когда-то возвышался огромный Храм, посвящённый светлому богу. Разумеется. Жрица не могла не принять близко к сердцу гибель своих предшественников по вере. Не только его самого настигло жуткое прошлое, которое в этом месте показалось почти реальным.
Рейстлин осторожно сжал плечи Посвящённой и, склонившись к ней, прошептал:
– Это произошло очень давно, Крисания… Не позволяй отголоскам прошлого мучить тебя, – глаза мага сузились, когда он осознал, что обращается не только к жрице. – Очнись.
Последнее слово Рейстлин произнёс так жёстко, что его можно было принять за приказ. Следовало двигаться дальше: было ясно, что здесь им не найти ни артефакта, ни книги летописца. До катаклизма Фистандантилус обитал в самом сердце Истара – его светлом Храме. Теперь Храм исчез, и маг понимал, что ему придётся разобраться, чья воля переместила обитель жрецов прочь отсюда. И куда ему и Посвящённой предстоит отправиться дальше, чтобы разыскать его.

Маг помог Крисании подняться и тут же отдёрнул руку. Стоило ему слегка взмахнуть левой ладонью, как посох Магиуса материализовался в ней, предоставляя Рейстлину опору, в которой он так нуждался. Не сводя взгляда с тёмного провала, маг сделал пару шагов вперёд и погрузился в размышления. Теперь, когда видения прошлого оставили его разум, Рейстлин вдруг осознал, насколько абсолютно безмолвие этого места. Даже время здесь, казалось, застыло, и это было невыносимое ощущение. Маг вдруг почувствовал себя запертым в ловушке, в то время как за её пределами продолжала кипеть жизнь.
«Нет!» – одёрнул себя Рейстлин. – «Нужно сосредоточиться. Я не замечаю очевидного.» Снова прикрыв глаза, маг попытался понять, почему его шестое чувство не желает признавать руины Истара местом совершенно мёртвым и заброшенным. Не вполне осознавая свои действия, Рейстлин медленно проваливался в состояние, схожее с колдовским трансом. Только теперь всё его сосредоточение было обращено не внутрь себя, а в окружающее его и жрицу пространство. И ответ нашёлся почти мгновенно: здесь до сих пор жила магия. Рейстлин поразился тому, что не почувствовал этой мощной силы раньше. Её источник – провал в земле, что остался после исчезновения Храма – не был просто уродливым шрамом на морском дне. Губы мага тронула едва заметная улыбка, и он зашагал вперёд на удивление легко, почти не опираясь на посох.
Однако вопрос жрицы, произнесённый едва слышно, заставил его остановиться. Крисания отправилась сюда отчасти и потому, что не верила летописям. Она не могла принять, что её бог избрал для своих адептов такую страшную кару. Память Рейстлина хранила правду о последних страшных днях Истара. Он, ренегат, не признающий покровительство ни одного бога, знает истину, в то время как Посвящённая Паладайна терзается от сомнений… Рейстлин, обернувшись, обжёг Крисанию взглядом и заговорил своим мягким, тихим голосом:
– Летописи не лгут, Посвящённая, – маг, не торопясь, снова двинулся к тёмному провалу. – Катаклизм был ответом твоего бога на тщеславие тех, кто должен был нести в мир его волю, но на деле уже отрёкся от своего долга. Король-Жрец был ослеплён своей властью настолько, что не видел знаков Паладайна, полагая, что всем бедам виною тёмные силы. Как же ещё Пресветлый мог указать своим детям, что они, сами того не осознавая, избрали путь Тьмы? Король-Жрец и его служители истребляли магов, узаконили рабство, посмели объявить некоторые расы тёмными, нечистыми и призывали бороться против них. Светлые клирики жили, подобно аристократам, и мнили себя богами. Паладайн обрёк человечество на страдания, чтобы люди заново пришли к вере в истинных богов. Огненная гора уничтожила Истар, но где же то, что осталось от Храма?..
Рейстлин подошёл к самому краю провала и замер, задумчиво глядя вниз. Яма была настолько глубокой, что невозможно было разглядеть дна, в то время как воздух чуть ли не потрескивал от магии. Когда маг приподнял руку, его пальцы едва заметно задрожали от пронизывающей это место силы. Сжав ладонь в кулак, Рейстлин повернулся к Посвящённой и взглянул на неё ничего не выражающим взглядом.
– Нам придётся спуститься туда – на самое дно, – маг протянул спутнице свою тонкую руку. – Воспользуемся магией посоха.

Отредактировано Рейстлин Маджере (2012-12-24 21:29:08)

Рейстлина гнала вперёд жажда заполучить артефакт, и даже непроглядная тьма провала, будто живая из-за наполняющей её магии, не могла вызвать в нём не только страха, но даже сомнения. Маг не знал, что ждёт его там, внизу, но и помыслить не мог о собственном поражении. Нет, это была не неоправданная самонадеянность и не сумасшедшая одержимость. Рейстлин не забывал об осторожности и не собирался рисковать без причины. Однако пока в его руках не окажется заветного ключа, все его замыслы остаются лишь замыслами. Магическая шкатулка даст материальное подтверждение всем его стремлением, станет его первым трофеем на этом нелёгком пути. Эти мысли поддерживали Рейстлина, становились его щитом против всех ловушек, в которые грозила загнать его разум неестественная, жуткая темнота, до которой оставалось сделать лишь пару шагов.
Но какая защита была у Крисании?.. Когда-то на этом месте возвышался светлый Храм, а теперь здесь поселилась тьма, давящая, зачарованная. Тёмный провал был будто насмешкой над верой жрицы. Каждый камень каждого здания погибшего Истара был насмешкой. Осознав это, маг моргнул и снова взглянул в лицо Посвящённой, но на этот раз в его странных глазах проскользнуло понимание. Будь у Рейстлина больше времени, чтобы разобраться в собственных эмоциях, он бы удивился, что не может сейчас обвинять жрицу в слабости.
Маг сжал пальцы своей спутницы, и его губы тронула слабая улыбка, лишённая присущей ему насмешливости. Перехватив посох поудобнее, Рейстлин придвинулся к Крисании и снова привлёк её к себе.
– Нужно лишь сделать шаг… – едва слышно прошептал маг и прикрыл глаза, беззвучно произнося слова заклинания. Почувствовав, что артефакт откликается на его приказ, Рейстлин, сам того не замечая, затаил дыхание и шагнул вперёд, увлекая за собой жрицу.
Магия посоха мягко опускала их вниз, а тьма обступала со всех сторон, постепенно стирая каждый проникающий сюда луч света с поверхности. Наконец, Рейстлин перестал видеть даже собственную руку, сжимающую артефакт, и закрыл глаза, ещё крепче обняв Крисанию. Маг напряжённо прислушивался к собственным ощущениям, готовый в любое мгновение противостоять всему, что мог скрывать в себе этот непроницаемый мрак. Но тьма оставалась безучастной к магу и жрице, погружавшимся всё глубже и глубже в омут. В какой-то момент Рейстлин утратил чувство времени, и ему показалось, что они парят в темноте пугающе долго. А что, если этот провал бесконечен? На секунду маг поддался этому внезапному, но вместе с тем совершенно естественному страху. И в тот же момент почувствовал под ногами твёрдую землю.
Пошатнувшись, Рейстлин перенёс вес на посох и удержал равновесие. Продолжая поддерживать жрицу, маг попытался осмотреться, но место, в котором они оказались, было лишено источников света.
– Ширак! – приказал Рейстлин, отстраняясь от Посвящённой. Кристалл посоха Магиуса тотчас же загорелся ровным и холодным белым светом, безжалостно разрезающим тьму. Удовлетворённо улыбнувшись, маг хотел было, наконец, оглядеться, но вместо этого посмотрел в лицо жрицы и не смог отвести взгляда. Глаза Рейстлина расширились от неожиданности и изумления, и он отшатнулся от спутницы, не сдержав удивлённый возглас.
Тонкое лицо Крисании, казавшееся в свете посоха мраморно-бледным, больше не виделось Рейстлину сморщенным и увядающим. Сейчас жрица предстала перед ним юной и настолько прекрасной, что у поражённого мага перехватило дыхание. Ранее искажённые проклятием черты лица Крисании стали изящными и совершенными, будто у статуи, кожа сделалась ровной и сияющей, а старческая седина исчезла с иссиня-чёрных волос.
Рейстлину вдруг подумалось, что он сходит с ума. Что же происходит в этом странном месте, что заставляет его видеть невозможное? Какая невероятная сила обманывает его проклятое зрение? Маг растерянно моргнул и схватил запястье жрицы свободной рукой, крепко сжав пальцы.
– Мои глаза… Они изменились? – резко спросил Рейстлин, непроизвольно повысив голос и продолжая с изумлением разглядывать прекрасное, молодое лицо.

Мысль о собственном помешательстве испугала мага, но слова Посвящённой быстро опровергли этот неприятный домысел: какая бы сила не смущала его разум, она действовала на них обоих. Рейстлин вдруг осознал, что до сих пор крепко сжимает кисть жрицы в своих пальцах. Опустив, наконец, взгляд, маг убрал руку и в задумчивости посмотрел на неё. На несколько мгновений он было решил, что все жуткие последствия Испытания то ли реально, то ли иллюзорно, но оставили его. Увы, даже в ярко-белом свете посоха неестественный золотистый цвет кожи выдавал себя.  Рейстлин не сдержал судорожного вздоха, но уже в следующую секунду выпрямился и спокойно взглянул в глаза жрицы. Лицо его ничего не выражало, а глаза, теперь совсем не пугающие, опять стали непроницаемыми.
– Обман, – едва слышный мягкий голос мага был снова лишён эмоций, – Я вижу обман. Проклятие больше не искажает моё зрение, но я знаю, что это невозможно.
Рейстлин поджал губы и приподнял посох повыше, пытаясь увидеть что-либо за пределами залитого магическим светом кусочка пространства. Но там была лишь тьма. Она больше не давила на мага, не пугала и не казалась живой и опасной. Быть может, зло, которое таил в себе чёрный провал, давно покинуло мир, оставив после себя одну только способность смущать человеческое воображение. Или, возможно, Рейстлин был слишком потрясён странным влиянием силы этого места, позволившим ему снова видеть красоту.
Раньше маг не пытался представить Посвящённую такой, какой она была на самом деле – молодой и прекрасной. Все его действия были продиктованы холодным рассудком, который искал пути, чтобы очаровать жрицу, подчинить своей воле. Каждое прикосновение и каждый взгляд были лишь своеобразными способами убеждения, не более. Теперь же, увидев истинный облик Крисании, Рейстлин не был уверен, что смог бы вести свою игру с ней так хладнокровно. В конце концов, красота имеет своеобразную власть над любым человеком, и маг не сумел бы побороть её без усилий.
Рейстлин вдруг испытал странное, но приятное чувство, похожее на гордость от хорошо проделанной работы. Посвящённая, такая надменная, такая прекрасная и непоколебимая в своей вере, идёт за ним, дав обещание сражаться с Тьмой на его стороне.
– Нужно двигаться дальше, – маг едва заметно улыбнулся и, отвернувшись от жрицы, шагнул вперёд.
Жажда действия снова охватила Рейстлина, заставляя его идти вперёд быстро и уверенно, совсем не замечая незримого сопротивления окружающей их темноты.